Смертельный вист (из записок следователя)

 Смерть красивой не бывает. Эта была на редкость безобразна еще и по контрасту: самоубийца, шагнувший в пустоту с последнего этажа здания едва ли не в центре Москвы, прежде чем впечататься бесформенной окровавленной грудой в асфальт, ударился о роскошный "Додж-Караван", припаркованный перед высоким белоснежным крыльцом. "Додж", вывезенный самим погибшим несколько месяцев назад из Штатов и стоивший целое состояние, тоже был белоснежным. Следы, оставленные на нем телом мужчины, выглядели не просто отвратительно - нелепо и неправдоподобно.
 Вызов был сделан кем-то из вышколенной обслуги в 5.15 утра. На месте мы оказались спустя сорок минут. За все это время Лора так и не сдвинулась с того места на пятом этаже, на котором ее застала трагедия: она продолжала сидеть в глубоком кожаном кресле рядом со столом. На зелёном сукне все ещ валялись небрежно брошенные карты и пара новых нераспечатанных колод. Стол находился в комнате, из окна которой около часа назад и шагнул навстречу смерти ее отец.
 Молодая женщина прекрасно понимала, что первые вопросы будут заданы ей - в том числе вопросы, мягко говоря, неприятные. Например, почему она хотя бы не попыталась воспрепятствовать роковому полету Валентина Ивановича Хмырёва? Во всяком случае, ни одна деталь обстановки этой комнаты о похожих попытках не свидетельствовала. Так почему? Не ожидала подобного поступка от отца и не успела среагировать?.. Но ведь кому-кому, а ей-то лучше всех было известно, что этой ночью Хмырёв, входивший в сотню самых богатых людей столицы (а возможно, и страны), практически полностью лишился всего своего состояния...
 В тот момент, когда я впервые вошла в игровую комнату и увидела Лору, безмолвно и внешне спокойно сидевшую в кресле неподалёку от того самого французского окна, из которого выбросился Хмырёв, у меня не было даже приблизительного ответа на этот вопрос. Поразило другое: необыкновенная, редкостная красота дочери погибшего. Густые рыжие волосы, выбившиеся из небрежно сколотого пучка; молочно-белая, чистая, как тонкий атлас, кожа точёного, лишённого мимики лица: застывший, устрёмленный сквозь меня взгляд больших миндалевидных глаз по-настоящему зелёного цвета... До встречи с Лорой я искренне полагала, что когда о чьих-либо глазах говорят "зелёные", то в виду имеют все-таки зеленовато-карие или что-то в этом роде. Но у нее они были именно зелёные, яркие, как первая майская трава!
 Молодая женщина была практически обнажена - во всяком случае, ее вечернее платье без бретелек в лучах утреннего солнца смотрелось нелепо. Поза в кресле делала подол платья и вовсе недоступным взгляду, зато длинные, покрытые ровным загаром стройные ноги выставляла на всеобщее обозрение. При моем появлении Лора не шевельнулась. Если это был шок - допрос единственной свидетельницы самоубийства отодвигался на неопределенное время.
 Об этом я и подумала в тот момент, с невольным восхищением и, вероятно, вполне откровенно разглядывая молодую женщину и пытаясь мысленно прикинуть, сколько же ей лет. На вид с одинаковой легкостью можно было дать и восемнадцать, и двадцать пять. На самом деле Лоре за месяц до гибели отца исполнилось двадцать восемь. Возраст для незамужней девушки критический...
 Надо сказать, что уже и тогда, в первый день следствия, я понимала, что впереди у нас - долгая и, скорее всего, бесполезная по части выяснения истины работа. Так оно и вышло. И если бы не добровольный, хотя и запоздалый, Лорин порыв, подоплёка этой истории никогда бы не стала мне известна даже так, как это произошло, то есть в частном порядке.
 Я до сих пор не понимаю, что заставило ее спустя два месяца по завершении следствия вызвать меня в Шереметьево. Возможно, все-таки неспокойная совесть, требовавшая исповеди. Возможно, как сказала сама Лора, личная симпатия: во всяком случае, фантастическая сумма в валютных единицах, которую она попыталась мне вручить, никак не могла быть признана взяткой - заключение по делу вынесли давным-давно. Само дело о самоубийстве Валентина Ивановича отправилось, как это положено, на ближайшие двадцать лет в архив - даже без пометки "хранить вечно".
 Иными словами, никаких оснований, в том числе после нашего разговора в Шереметьево, для его повторного возбуждения не было и быть не могло. А проговорили мы все три часа, оставшиеся до отлёта Лоры в Штаты, где ее ожидал Валерий. Я же оказалась единственной провожающей и роль свою довела честно до конца. То есть, до того момента, когда бело-голубой лайнер, оторвавшись от взлётной полосы, стремительно рванулся в блёклое октябрьское небо и вскоре, превратившись в серебристую точку, растаял в нем навсегда.
 В ушах у меня все ещё звучала фраза, сказанная Лорой в самом начале нашего разговора:
 - Ненавижу Америку! Более чужой для русских страны даже представить невозможно. Я ее возненавидела с первого взгляда еще в четырнадцать лет, когда отец впервые привез меня в Хелену. По-моему, Монтана - самый мерзкий штат, вы никогда там не были? Ну, значит, вам повезло. Цивилизация там - такая же редкость, как в какой-нибудь Свердловской области: сплошная мерзость запустения и воющие по ночам шакалы. Нет, мы с Валерием остановили свой выбор на Лос-Анджелесе: обожаю мегаполисы! Правда, не штатовские. Но на первое время - сойдет.
 Возвращаясь в Москву после странных этих проводов, я вспоминала тот первый шаг, с которого начала следствие по факту гибели Лориного отца.
 Обращаться за помощью в ФСБ у нас, милицейских, не принято. Однако фигура погибшего при жизни отчетливо тяготела именно к этой организации. Словом, обойдясь без официального запроса (нашёлся давний приятель и бывший однокурсник, работающий в этой системе), я ничуть не удивилась, что у фээсбэшников имеется на Хмырёва столь детальное досье, выписка из которого и лежала передо мной уже на третий день следствия:
 "Хмырёв Валентин Иванович, 1943 г.р. В 1960 г., после окончания СШ № 163 г. Москвы, поступает на физмат МГУ. Через год бросает учёбу: к тому моменту уже зарабатывает себе на жизнь исключительно игрой, преимущественно в подпольных катранах. Любимые игры - покер, преферанс. Выигрывает практически всегда благодаря выдающейся зрительной памяти, высокоразвитому логическому мышлению, таланту психолога. Не "катала", не мошенник, не шулер. Интерес к женщинам - умеренный, на протяжении многих лет редкие случайные связи. Состояние, имеющееся уже к 1991 году, полностью сделано на игре. В 1970 году неожиданная для окружающих скоропалительная женитьба на молоденькой студентке МГУ Екатерине Алексеевне Катазовой, 1952 г.р. Некоторое время не играет. В 1971 г. рождается дочь Лариса. Екатерина Алексеевна умирает при родах. В дальнейшем, вплоть до гибели, проживал вдвоем с дочерью, с 1992 года - в собственном особняке в районе метро "Динамо". Являлся официальным владельцем пяти столичных казино, в том числе хорошо известного, популярного в определенных кругах - "Империя Плюс". Систематически играет в покер дома, в узком кругу приятелей, меняющихся очень часто, но неизменно весьма состоятельных".
 Валентин Хмырёв никогда не был судим, и даже ни разу, как говорили в прежние годы, "не привлекался", хотя его образ жизни вполне тянул на статью, как минимум, о тунеядстве. Причин, по которым его не трогали, в справке из ФСБ не упоминалось.
 - Отец, - сказала Лариса, задумчиво болтая соломинкой в коктейле, поданным услужливым официантом шереметьевского ресторана, - любил мать до безумия. И точно так же ненавидел меня, невольную причину её смерти. Кроме матери, в которую я, к несчастью, удалась внешне, он с той же страстью любил игру и деньги.
 - Почему "к несчастью"? - спросила я. - Разве это несчастье - быть такой красивой, как вы?
 - Знаете, - усмехнулась Лора, - а я ведь с первого взгляда заметила, что вас моя внешность поразила. Это такая редкость, чтобы женщина не позавидовала другой женщине на красоту! Вы мне тогда именно поэтому сразу понравились: женской симпатией я, поверьте, не избалована, у меня никогда - представляете, никогда! - не было из-за этого подруг...
 Её вырастила, в сущности, старая нянька, чуть позже - она же кухарка и Лорина горничная в одном лице. Ни одного дня в своей жизни девушка не нуждалась в чем-либо. В то же время источник ее благополучия - отец - на протяжении многих лет словно вовсе и не замечал дочь, подрастающую в его доме, но отнюдь не на его глазах.
 - Когда-то, в детстве, я страстно любила отца, а в период, когда девочки-подростки, засыпая, мечтают о мальчиках, мечтала совсем о другом: чтобы папа раз в жизни (хотя бы раз в жизни!), возвратившись домой, как всегда, под утро, не шёл сразу в свою спальню, а хоть на секундочку заглянул в мою комнату. Я всегда просыпалась при его возвращении за несколько минут до того, как ключ поворачивался в двери, - словно преданная собачонка, чувствующая приближение хозяина. Потом, когда он наконец-то меня "увидел", именно за эти свои то ли ночные, то ли утренние пробуждения и несбывшиеся мечты я и возненавидела его особенно сильно. Мне было семнадцать лет, я только что окончила школу, когда он отправил меня на первую "охоту".
 Эта схема для профессиональных игроков, в сущности, классическая, ничего нового в ней самой не было. Новым было лишь то безразличие, с которым Хмырёв использовал в качестве приманки для богатых игроков свою собственную дочь. Вменив ей в обязанности вначале "случайно" знакомиться с "объектом", затем, после периода "охмурения", приглашать знакомиться уже с папой. Знакомство завершалось ночью за карточным столом. Как бы между прочим Лора должна была упоминать и о том, что стоимость виста в отцовском доме весьма высока - не менее десяти долларов за вист. Впрочем, "объектов", заранее подобранных отцом, данное обстоятельство не пугало - так же, как и возможный проигрыш, составлявший десятки, а порой и сотни тысяч долларов за ночь.
 Лора не знала, кто и как собирал для Хмырёва сведения об этих людях, очень состоятельных и, безусловно, азартных преферансистах или поклонниках покера. Но предполагала, что в каждом отцовском казино имелся специальный "человечек" (или несколько), нанятый именно с этой целью.
 Как бы там ни было, но "досье" на очередную жертву, вручаемое ей перед каждой новой "охотой", было исчерпывающим и включало сведения обо всём, начиная с любимых привычек, семейного положения, связей до предпочитаемых мест отдыха, не считая казино.
 - На эту "работу", - сказала она, - могла уйти не только вся моя молодость - вся жизнь. Отцу было чихать, как именно я завлекаю клиентуру в наш дом, сплю с ними или не сплю. Я ненавидела его за это, но на себя во многих отношениях мне тоже было плевать - пока я не встретила Валерия. И пока не стало ясно, что, покуда жив отец, вместе нам не быть.
 Я не собиралась убивать отца его же оружием. Я вообще не собиралась его убивать. Но другого оружия, пригодного для борьбы за право на собственную жизнь, я просто не знала. Не забывайте: больше десяти лет я провела в игорном зале. Пусть в собственном доме, ситуацию это не меняет. Понимаю, вас, вероятно, коробит тот факт, что Валерий - почти ваш коллега. Но не будь Валерий юристом, а главное, не работай он в прокуратуре, мы никогда бы не нашли Ласса - даже при благоприятном раскладе нам понадобилось для этого восемь месяцев. Сами подумайте: найти - полдела. Добиться доверия, уговорить, словом, нанять. Потом убедить отца, что самостоятельно найденный мной объект - то, что ему надо. Только я одна и знаю, чего мне это стоило. Ласс - единственный в России профессионал-преферансист, который был способен с гарантией "сделать" отца. Он сделал его за 60 процентов выигранной суммы, а вначале претендовал на 80. Что ж, теперь все пять казино - в его полном владении, а суммы, которую он перёвел на наш с Валерием счёт в Штатах, я надеюсь, хватит не только нашим детям, но и внукам. Естественно, основной капитал мы трогать не собираемся.
 Валерий заранее предупредил меня, что шиковать не привык и обучаться этому не намерен, а я... Я говорила вам, что ненавижу Америку? Словом, я ничего не имела против, когда он предложил вариант следующего, и уже окончательного, перемещения на один небольшой и не слишком цивилизованный островок, не особо популярный у любителей туризма. По принципу "тепло, светло и мухи не кусают", при этом "скромненько, но со вкусом". О! Кажется, объявили мой рейс. Жаль, что вы отказались от денег, мне просто хотелось сделать для вас хоть что-то хорошее. Из взаимной симпатии!
 - Лора, - спросила я, поднимаясь, - этот самый шаг вашего отца за окно... Вы его действительно не ожидали?
 - Нет, все-таки менты - они и есть менты! - ее зелёные, как весенняя трава, глаза глянули на меня остро и жёстко. - Я даже не извиняюсь, поскольку, с моей точки зрения, подобное определение вашего профессионализма должно вам на самом деле польстить. А на ваш вопрос все-таки не отвечу. Должно же хоть что-то и для вас остаться во мне тайной. Красота плюс тайна - это так восхитительно! Это запоминается. Я хочу, чтобы вы обо мне помнили. Прощайте! Нет-нет, провожать меня до "отстойника" не надо, сама доберусь.
 Как уже упоминала, я всё-таки ее проводила, пронаблюдав через стеклянную стену второго этажа весь процесс отлёта. И даже после того, как жемчужная точка лайнера растаяла в осеннем неласковом московском небе, ещё какое-то время стояла, не замечая снующих вокруг суетливых авиапассажиров, - сама не зная зачем. Должно быть, просто так.
 
Светлана Костицына
 Все имена место действия изменены